[Рауха]

Вообще то здесь Андреев говорит о том, что область социально-политического действия постепенно оказалась заполненной наименее духовными представителями человечества. Материалистами-гедонистами управляемыми Силой Шестёрки. А колоссальные ресурсы человеческой гениальности тратятся на приобретение этой Силы- в нынешнем мире силы денег, а не транформации и реализации на Седьмом уровне Творчества. Творчество попросту обслуживает зарабатывание денег.

Уровни творчества он не отсчитывает, а область социально-политического действия была заполнена такими представителями везде и всегда за редчайшими и недолгими исключениями. Такова уж природа власти держащаяся на отборе по критериям не подразумевающим наличия духовности.

[Рауха]

Действительно, с последнего крупного религиозного движения международного размаха прошло около четырехсот лет. Но ведь и перед протестантской Реформацией подобных движений не было много столетий. Да и в этом ли дело? Разве еще не ясно, что определенное русло идейной, творческой работы человечества в последние века вбирало в себя почти все его духовные и умственные силы? Трудно было бы ожидать, чтобы, осуществляя такой стремительный прогресс - научный, технический и социальный, создавая такие культурные ценности, как литература, музыка, философия, искусство и наука последних веков, человечество нашло бы в себе силы одновременно творить еще и универсальные религиозные системы.

Да не так уж много столетий хронологически отделяет реформацию от суфизма и неоконфуцианства. Но дело действительно не в этом. Новые религиозные системы развивались параллельно с общим расцветом культуры, одно не только не мешало, но и способствовало другому. Так что ясность тут совершенно мнимая.

[Рауха]

Сможет ли религия - не старинные ее формы, а та религия итога, которой ныне чреват мир, предотвратить наиболее грозные из нависших над человечеством опасностей: всемирные войны и всемирную тиранию? - Предотвратить ближайшую мировую войну она, вероятно, не в состоянии: если третья война вспыхнет, то произойдет это бедствие, вероятно, раньше, чем даже успеет возникнуть Лига. Но в предотвращении всех войн, опасность которых будет возникать после того, как сформируется ядро грядущей интеррелигии, так же как и в предотвращении всемирной тирании, - ее ближайшая цель. Может ли эта религия достичь наибольшей гармонии между свободой личности и интересами человечества, какая только мыслима на данном этапе истории? Но это лишь другой аспект той же самой ее ближайшей цели. Будет ли она способствовать всестороннему развитию заложенных в человеке творческих способностей? - Да, кроме способностей демонических, то есть способностей к тиранствованию, мучительству и к самоутверждению за счет остальных живых существ. Требует ли она для своего торжества кровавых жертв, как другие движения всемирной направленности? - Нет, исключая те случаи, когда ее проповедникам придется, может быть, собственной кровью засвидетельствовать свою верность идее. Противоречат ли ее тезисы - не философской доктрине материализма (ей-то они, конечно, противоречат во всех пунктах от А до Я), а объективным и общеобязательным тезисам современной науки? - Ни в одной букве или цифре. Можно ли предвидеть установление в эпоху ее гегемонии такого режима, когда инакомыслие будет преследоваться, когда она будет навязывать свои догматы философии, науке, искусству? - Как раз наоборот: от частичных ограничений свободы мысли - вначале, к неограниченной свободе мысли - потом: таков предлагаемый ею путь. - Что же остается от аргумента, что религия не способна ответить на насущные вопросы времени, а тем более - практически разрешить их?

Для устранения таких глубоких качеств человеческой личности как агрессивность и тяга к самоутверждению религиозно-идеологических средств совершенно недостаточно. Эти качества должны не искусственно подавляться, но развиваться в оптимальном для общества и личности направлении и органично трансформироваться.
Кровавых жертв не потребуется только при одном условии - политическая власть не должна быть целью и основания Лиги должны быть исключительно добровольными, исключающими идеологическое насилие в том числе, не исключая и её педагогической формы.
От А до Я противоречить материализму "интеррелигии" совершенно необязательно. Материализм - одна из нескольких взаимодополняющих форм мировоззренческой интерпретации. Разумеется материалисткие претензии на монополию неприемлемы, но то же самое касается и всех иных подходов.
А вот с наукой не всё так однозначно. Сциентическая редукционность не только ограничивает возможности познания, но и деформирует человеческое восприятия вообще. А это краеугольный камень "научного познания" вообще. Есть у науки и иные неустраниме изъяны. Сами притязания научности на объективность не объективны.
И остаётся одно - зачем вообще пытаться упаковывать грядущее унивесалистичное мировоззрение в религиозную форму? Не уместней ли оставить религию в покое, не препятствуя этой форме мировоззрения естественно развиваться и сохраняться, и не пытаясь придать ей едва ли уместные задачи?

[Рауха]

С полным правом и основанием такой упрек может быть брошен не религии, а, увы, науке. Как раз именно система взглядов, которая не выглядывает ни вправо, ни влево за пределы того, что очерчивается современным научным знанием, не способна дать ответа на самые коренные, самые элементарные вопросы. Существует ли Первопричина, Творец, Бог? Неизвестно. Существует ли душа или что-либо подобное ей, и бессмертна ли она? Этого наука не знает. - Что такое время, пространство, материя, энергия? Об этом мнения резко расходятся. - Вечен ли и бесконечен мир или, напротив, ограничен во времени и в пространстве? Материала для твердого ответа на эти вопросы у науки не имеется. - Ради чего я должен делать добро, а не зло, если зло мне нравится, а от наказания я могу уберечься? Ответы невразумительны совершенно. - Как воспользоваться наукой, чтобы предотвратить возможность войн и тираний? Молчание. - Как достичь, с наименьшим числом жертв, социальной гармонии? Выдвигаются взаимоисключающие предложения, сходные только в одном: в том, что все они в равной мере не имеют отношения к строгой науке. Естественно, что на таких шатких, субъективных, действительно псевдонаучных основаниях возникали лишь учения классового, расового, национального и партийного эгоизма, то есть как раз те, чье призвание заключается в оправдании диктатур и войн. Низкий уровень духовности - отличительная черта подобных учений. Следовательно, искомая этическая инстанция может быть построена на основе не так называемого научного мировоззрения - такого, в сущности, и не существует, а на приобщении к духовному миру, на восприятии лучей, льющихся оттуда в сердце, разум и совесть, и на осуществлении во всех сферах жизни завета деятельной и творческой любви. Нравственный уровень, вполне отвечающий перечисленным признакам, называется праведностью.

Но есть ли основания противопоставлять религию и науку в этом случае? Для указанных Вами задач разница между ними едва ли радикальна, и степень ограниченности вполне сравнимы. И если исходный исследовательский дух науки, хоть и не способный вывести человечество из тупика, но хотя бы побуждающий к поиску конкретных решений в пути поиска выхода, то религиозный дух скорее либо провоцирует принятие сомнительных стратегий принимаемых как абсолютные, либо убаюкивает совесть грёзами, не обозначая никакой середины.
И многим может ли похвастаться религия перед наукой? Существует ли Первопричина, Бог? Ответ априорен и безоснователен, опёрт на жёсткие догматические установки разнящиеся от учения к учению. Формальные апелляции к логике критики не выдерживают. Вечен ли мир? Совершенно то же самое, но если наука замахивается на нестандартный ответ рассматривая время как таковое, религия ограничивается голословными утверждениями. Для чего делать добро? Религия ограничивается моральными предписаниями будучи не в силах обозначить безусловные ориентиры в различении добра и зла. Как воспользоваться религией для достойного развития общества? Наука что-то пытается нащупать, хоть и не лишком обнадёживающе. Религиозные ответы либо совершенно расплывчаты, либо негативны, либо следование им отрывает вполне различимый путь к тирании и войнам, в отличии от научных ориентировок даже не трбующие предварительных искажений. И если жёсткая ориентированность на науку действительно ведёт к бездуховности, то привязка религиозных учений к политике лицемерна и бездуховна изначально. Следовательно искомая этическая инстанция не может быть построена на религиозном учении, которое, в сущности, имеет совершенно иллюзорную природу распадаясь на несовместимые составляющие. Если наука ориентирована главным образом на рационализм, то религия сочетает в себе суеверно-культовое стереотипное мировосприятие, фундаменталисткую рациональность и тоненькую мистическую прослойку, которая только и видится перспективной для решения обозначенных Вами задач, но которая не может претендовать на манифестацию от имени религии вообще. Основа же религиозности в целом никаких преимуществ перед наукой не имеет, в том числе и в этическо-нравственном аспекте. Светочи религиозной святости слишком основательно гасились явлениями совершенно иного характера и в конечном итоге оказывались эксплуатируемыми в направлении обратном возрождению духовности в людском сознании.
Полагаю одной из важнейших задач грядущего духовного обновления человечества будет ненавязчивое, по большей части косвенное содействие обновлению религиозности и открытию новых и неожиданных перспектив для неё.

[Рауха]

Распространен еще и другой предрассудок: взгляд на религию как на явление, реакционное по своему существу, а тем более в нашу эпоху. Но говорить о реакционности или устарелости религии вообще, безотносительно к ее конкретным формам, так же бессмысленно, как доказывать реакционность искусства вообще или философии вообще. Тот, кто мыслит динамически, кто видит эволюционирующие ряды фактов и процессы, которыми формируются эти ряды, тот сумеет и в искусстве, и в религии, и в любой области человеческой деятельности разглядеть наличие реакционных и прогрессивных форм. Реакционных форм религии можно встретить сколько угодно и даже больше, чем нам хотелось бы, но это не имеет никакого касательства к той рождающейся религии итога, которой эта книга посвящена. Ибо в нашем столетии не было и нет ни более прогрессивных целей, ни более прогрессивных методов, чем те, которые слиты воедино с этой религией. Что же до претензий научного метода на некое верховенство, то научный метод столь же бессилен вытеснить из жизни методы художественный и религиозный в широком смысле слова, как и его самого не могла в свое время вытеснить агрессивная религиозность. Потому что методы эти различествуют между собой не только в том, как, но и в том, что ими познается. В прошлом столетии, под впечатлением стремительного прогресса в науке и технике, пророчили гибель искусства. Прошито сто лет, и соцветие искусств не только не погибло, но обогатилось еще одним: искусством кино. Сорок или тридцать лет назад многим в России казалась неизбежной гибель религии вследствие прогресса научного и социального. И однако же соцветие религий не только не погибло, несмотря на все средства, ради этого мобилизованные, но именно под влиянием научного и социального прогресса обогащается тем, что сделает мировую религиозность вместо сочетания разрозненных лепестков целокупным и единым духовным цветком - Розою Мира.

Сохранение религии многофакторное явление. Кто-то остался верен традициям предков не вдаваясь в религиозное содержание, кто-то обратился к религии в пику господствующей секуляризованной идеологии, кто-то просто повёлся на веяние времени, кто-то начал искать в религиозной жизни стабильные моральные принципы для того чтоб сделать комфортно-спокойной и предсказуемой собственную жизнь в границах религиозной общины. Существуют и мистические побуждения, которые, впрочем, не часто бывают удовлетворены без дополнительных "сопутствующих благ". Хотя, надо понимать, именно их Вы имеете в виду говоря о религиозности.
Да, наука делающая упор на рациональность и прагматизм не может основательно удовлетворить эстетические и мистические потребности, хотя может вполне гармонично с ними сочетаться на личностном и, наверняка, общественном уровне. И тут препятствие не столько в науке как таковой (хотя что это такое опредедить проблематично), сколько в её идеологической составляющей, сциентизме. Если ж лишить науку этого "стержня", то результатом будет явление на свет её истинной сути - весьма эклектичный набор различных, часто весьма затейливых и сложных дисциплин и методов с ощутимым оккульно-магическим происхождение (если подключить к рассмотрению небольшую толику мистического восприятия). Стало быть истинная причина силы и влияния науки стоило б искать в её скрытой мистической основе проявляющейся в немалой степени в её идеологии, выступающей в тесной связке с господствующим идейным направлением. О характеристиках этого направления речь уже шла, так же как и о необходимости поиска действенной альтернативы для неё. И в этом я с Вами согласен полностью, без возрождения мистичности на качечественно новом уровне Цветку не распуститься.

[Рауха]

Из всего вышесказанного вытекает, что религиозное движение, которое включит в свое миросозерцание и практику положительный опыт человечества, а из отрицательного сделает выводы, требующие слишком много мужества и прямоты, чтобы быть сделанными на путях других течений общественной мысли; движение, которое ставит своими ближайшими целями преобразование государства в братство, объединение земли и воспитание человека облагороженного образа; движение, которое предохранит себя от искажения идеала и методики нерушимой броней высокой нравственности, - такое движение не может не быть признано прогрессивным, перспективным и творчески молодым.
Броней нравственности! Но на каких основах может создаться такая нравственность? Я говорил о праведности. Но разве не утопия праведность целых общественных кругов, а не единиц?
Следует уточнить, что понимается здесь под праведностью. Праведность не есть непременно плод монашеской аскезы. Праведность есть высшая ступень нравственного развития человека; тот, кто ее превысил,-уже не праведник, а святой. Формы же праведности разнообразны; они зависят от времени, места и человеческого характера. Можно сказать обобщенно: праведность - в негативном аспекте - есть такое состояние человека, устойчивое и оканчивающееся только с его смертью, при котором его воля освобождена от импульсов себялюбия, разум - от захваченности материальными интересами, а сердце - от кипения случайных, мутных, принижающих душу эмоций. В позитивном же аспекте - праведность есть проницание деятельной любовью к Богу, людям и миру всей внешней и внутренней деятельности человека.

Об условности и не точности определения "религиозности", полагаю, достаточно было написано выше. Сильная и глубоко осознаваемая мистическая составляющая ещё не делает движение религией. Что ж до праведности - спорить трудно и едва ли резонно. Всё достаточно точно. Напрашивается отдельный разговор о формировании праведности и укрепления в ней, но если Вы не сочли необходимым начать его здесь, с этим можно и повременить.

[Рауха]

Вряд ли психологический климат для возникновения нравственной инстанции, основанной именно на праведности, может быть где-либо подготовлен лучше, чем в обществе, объединившемся в чаянии ее возникновения и в этом видящем свой смысл и цель. Но как раз таким обществом должна быть Лига. В числе ее членов могут оказаться даже атеисты. Но основной тезис Лиги необходимость превыше государств всемирной этической инстанции; именно он сплотит наиболее одушевленных, творческих, деятельных и одаренных членов ее в ядро. Ядро, для которого характерна атмосфера неустанного духовного созидания, деятельной любви и чистоты. Ядро, состоящее из людей, достаточно просвещенных, чтобы понимать не только опасность, грозящую каждому из них вследствие разнуздания импульсов самости, но и опасность того слишком внешнего понимания религиозно-нравственных ценностей, которое приводит к этическому формализму, лицемерию, душевной черствости и ханжеству.

А вот это уж спорно, и спорно весьма. Полагаю, что куда вернее было бы утверждать обратное - вряд ли ге-то мог бы быть менее способствующий утверждению настоящей, живой нравственности климат чем в обществе нарочито поставившем себе подобную цель. Некогда Иисус обличал в лицемерии и ханжестве не язычников и порочных людей, но именно тех, кто подобное общество составлял и поддерживал. И в дальнейшем история не раз подтверждала его правоту - там, где целью объявлялась праведность результатом был расцвет нравственной фальши.
Индивидуальная человеческая воля очень основательно зависит от эгоистических стремлений. И опора не неё неизбежно приводит к подмене. Волевые усилия необходимы как подкрепление, но не как основа. Став главным инструментом в утверждении в праведности они ВСЕГДА приводят к противоположным последствиям. На что ж тогда можно опереться? На фанатичном следовании моральным нормам? Тут гарантирован тот же результат - вырождение этических ориентиров, ханжество и фальшь.
Натоящая праведность может утвердиться только будучи осознанной как актуальная потребность, как общественная, так и личная в равной степени. Ущемлённая, не здоровая нравственность угнетает и сковывает, мешает полноценному раскрытию творческих возможностей и адекватной самореализации вообще. Едва ли это не факт.
И при этом вопрос об уровне развития самосознания и нравственности остался пока в стороне...

[Рауха]

Никто, кроме Господа Бога, не знает, где и когда затеплится первый огонь Розы Мира. Страна - Россия - только предуказана; еще возможны трагические события, которые осложнят совершение этого мистического акта и принудят перенести его в другую страну. Эпоха - шестидесятые годы нашего века - только намечена; возможны гибельные катаклизмы, которые отодвинут эту дату на длительный ряд лет. Возможно, что средой, где затеплится первый пламень, окажется не Лига преобразования сущности государства, а иной, сейчас еще не предугаданный круг людей. Но там ли, здесь ли, в этой стране или в другой, раньше на десятилетие или позже, интеррелигиозная, всечеловеческая церковь новых времен, Роза Мира, явится как итог духовной деятельности множества, как соборное творчество людей, ставших под низливающийся поток откровения, - явится, возникнет, вступит на исторический путь.

Если Вы не переоценивали значение своей книги, то что подтверждает помянутые Вами предуказания? Странно ли было бы, если б предсказывающий будущие пути человечества мексиканец писал бы о Мексике, а японец о Японии? Хотя, конечно, никто кроме Бога не знает где затеплится огонь, если он уже не затеплился. Может быть даже в России.

[Рауха]

Религия, интеррелигия, церковь - нужной точности я не могу достигнуть при помощи ни одного из этих слов. Ряд коренных ее отличий от старых религий и церквей со временем принудит выработать в применении к ней слова иные. Но и без того предстоит вводить в кругооборот этою книгой столь обширный запас новых слов, что здесь, в самом начале, предпочтительнее прибегнуть не к этим словам, а к описательному определению отличительных черт того, что должно именоваться Розою Мира.
Это не есть замкнутая религиозная конфессия, истинная или ложная. Это не есть и международное религиозное общество вроде теософического, антропософского или масонского, составленного, наподобие букета, из отдельных цветов религиозных истин, эклектически сорванных на всевозможных религиозных лугах. Это есть интеррелигия или панрелигия в том смысле, что ее следует понимать как универсальное учение, указующее такой угол зрения на религии, возникшие ранее, при котором все они оказываются отражениями различных пластов духовной реальности, различных рядов иноматериальных фактов, различных сегментов планетарного космоса'. Этот угол зрения обнимает Шаданакар как целое и как часть божественного космоса вселенной. Если старые религии лепестки, то Роза Мира - цветок: с корнем, стеблем, чашей и всем содружеством его лепестков.

Итак, получается, что упор представляемой Вами Розы ложтся на метафизику. Она начинает видеться как некий противовес науке с её прагматичной сенсорной (полагаю этот термин значительно точнее характеризует основы научной метафизики чем заидеологизмрованная "материалистичность") претензией на универсальность. Однако развитие науки и без особого вмешательства спец.инстанций самым прямым и естественным образом обозначило "мета-вектор". Конечно это направление исследовательской мысли постоянно сталкивается со множествои разнообразнейших проблем и, пожалуй, ему могла бы совсем не повредить не нарочитая умеренная поддержка, но судя по всему, рассмотрение метафизической проблематики краеугольным камнем Розы становится не должно. Упор на метафизику подвёл немало религиозных учений в то время как в большинстве основных духовных течений настоящего и прошлого метафизика не играла решающей роли. Полагаю что "метафилософия", Йога, т.е. исследование основ многообразно проявляемого тождества бытия и сознания не ставящая своей основной целью формирование учений и описаний выглядит гораздо перспективней в качестве основы. Хотя бы потому, что в равной сиепени опирается и на понимание, и на этику, каждая з которых является проявлением общего бытия-сознания.

[Рауха]

Второе отличие: универсальность устремлений Розы Мира и их историческая конкретность. Задачу преобразования социального тела человечества не ставила перед собой ни одна религия, исключая средневековый католицизм. Но и папство, упорно старавшееся замкнуть феодальный хаос дамбами иерократии, не сумело ни ослабить эксплуатацию неимущих имущими, ни уменьшить широкими реформами социальное неравенство, ни повысить общее благосостояние. Впрочем, обвинять в этом ведущую католическую иерархию было бы несправедливостью: для подобных преобразований еще не было материальных средств, ни экономических, ни технических. Не случайно зло мира ощущалось испокон веков и вплоть до нового времени неустранимым и вечным, и католицизм, по существу, обращался, как и остальные религии, лишь к "внутреннему человеку", учил личному совершенствованию. Но времена изменились, материальные средства появились, и заслуга всего исторического процесса, а не самой Розы Мира в том, что она сможет теперь смотреть на социальные преобразования не как на внешнее, обреченное на неудачу и не заслуживающее усилий, но ставить их в неразрывную связь с совершенствованием внутреннего мира человека: теперь это два параллельных процесса, которые должны друг друга восполнять. Нередко слышишь: "Христианство не удалось". Да, если бы оно все было в прошлом, можно было бы говорить, что в социальном и всемирно-нравственном отношении оно не удалось. "Религия не удалась". Да, если бы религиозное творчество человечества исчерпалось тем, что уже создано, религия в только что упомянутом смысле действительно не удалась бы. А пока справедливо говорить об этом только так: добиться существенного уменьшения социального зла старые религии не могли, так как не располагали необходимыми для этого материальными средствами, и отсутствие этих средств вызвало их отрицательное отношение ко всем подобным попыткам. Этим был подготовлен безрелигиозный этап цивилизации. В XVIII веке пробудилась социальная совесть. Социальная дисгармония была наконец почувствована и осознана как нечто недопустимое, оскорбляющее, требующее преодоления. Конечно, это находилось в связи с тем, что начали появляться недостававшие для этого материальные средства. Но старые религии не сумели этого понять, не захотели этими средствами воспользоваться, не пожелали возглавить процесс социального преобразования, и именно в этой косности, в этой умственной лени, в этой идейной неподвижности и узости - их тягчайшая вина. Религия дискредитировала себя своей вековой беспомощностью в этом отношении, и не приходится удивляться противоположной крайности, в которую впала Европа, а затем и другие континенты: преобразованию общества чисто механическими средствами при полном отказе от духовной стороны того же процесса. Нечего, конечно, удивляться и итогу: потрясениям, каких не видал мир, масштабам жертв, какие никогда не рисовались даже в бреду, и такому снижению этического уровня, самая возможность которого в XX веке представляется до сих пор многим мрачной и трагической загадкой. На старые религии падает в значительной степени ответственность за глубину и упорство последующего безрелигиозного этапа, за духовную судьбу миллионов душ, которые, ради борьбы за справедливое мироустройство, противопоставили себя религии вообще и этим вырвали корни своего бытия из лона мировой духовности. Но истинная религиозная деятельность есть своего рода общественное служение, а истинное общественное служение есть в то же время религиозная деятельность. Никакое религиозное делание, даже подвиг инока, не может быть изолировано от общего, от труда на пользу всемирного просветления; и никакая общественная деятельность, кроме демонической, не может не влиять на увеличение суммы мирового добра, то есть не иметь религиозного смысла. Биение социальной совести, действенное социальное сострадание и сорадование, неустанные практические усилия ради преобразования общественного тела человечества - вот второе отличие Розы Мира от старинных религий.

Есть ли смысл попрекать околевшую от голода лошадь в том, что она не насытилась свежей листвой забравшись на дерево? Новое вино не держится в старых мехах. Традиционные религии сколькомогли опекали развитие нарождавшихся светских наук, но эта опека не могла не быть ограничичивающей и сковывающей. Полностью освободить естественно-научную мысль религия не могла не подорвав при этом доверия в тех слоях населения которые являлись её главной опорой. И при этом противостояние религии и наук не стоит драматизировать и утрировать, компромиссы в их отношениях более типичны чем конфликты. Антиклерикализм Просвещения имеет основу не в науке, а в социальных антагонизмах. Секуляризованная наука с её универсалистичной беспринципностью просто наилучшим образом подошла для заполнения идеологического вакуума буржуазных диктатур, которым не импонировали ни этический ригоризм радикального протестантизма, ни путанная эзотерическая экзотика масонства крайне не подходящая для массовой идеологии. Старые религии не слишком хорошо годились для апологии наживы и бюрократического порядка (двух основных форм капитала - экономической и политической). Но такой уж ли это изъян...
И лозунги справедливого переустройства общества отнюдь не были какой-то неожиданной новацией. Всё это случалось много где и не раз, и при этом находило идеологическое подкрепление в религиозной сфер. Специфика заключалась в ином. Победивший капиталистический модерн воплощал обещанные идеалы таким образом, что вопрос о социальной справедливости не приглушался, а обострялся ещё сильнее. В результате идеологическая борьба нарастала чем дальше, тем сильнее и масштабней переходя в новые формы. О доминирующей тенденции я уже написал достаточно много. По сути вопрос встал о том, как следует воспринимать эту самую справедливость, как комфортное бездумное существование основной массы населения обречённого на деградационное благополучие, или всё-таки как непростое развитие перманентно преодолевающее всё новые и новые проблемы в стремлении к устойчивому неравновесию. И, полагаю, Роза нужна человечеству только при выборе второго пути.

[Рауха]

Третье отличие: динамичность ее воззрений. Религии, не чуждые представлениям о метаистории, уже были: иудаизм, раннее христианство, но лишь в далекие от нас и притом короткие периоды своего становления они пытались духовно осмыслить текущий исторический процесс. В те короткие, полузабытые эпохи поразительные прозрения Апокалипсиса оставались прикрытыми от глаз людей покровом иносказаний и недомолвок; шифр образов допускал всевозможные толкования. Подлинного осмысления исторического процесса так и не состоялось. Исторический опыт был еще мал и узок, географический кругозор ничтожен, мистический разум не был подготовлен к постижению внутренних закономерностей метаистории и неимоверной сложности Шаданакара. Но явлению Розы Мира предшествовала эра гегемонии науки, в самых корнях потрясшая представление о вселенной, о народах, культурах и их судьбе. Предшествовало ей и другое: эпоха коренных сдвигов и сбросов социальных, эпоха революций и планетарных войн. Оба ряда явлений взрыхлили психологические пласты, столько веков пребывавшие в неподвижности. В почву, взрытую железными зубьями исторических катастроф, падают семена метаисторического откровения. И приоткрывается духовному взору весь планетарный космос как непрерывно меняющаяся система разнозначных миров, бурно несущаяся к ослепительной цели, одухотворяющаяся и преображающаяся от века к веку, ото дня ко дню. Начинают сквозить ряды предстоящих эпох, каждая - во всем своем неповторимом своеобразии, в переплетении борющихся в ней метаисторических начал. Стремление Розы Мира - в том, чтобы стать восприемницей, умножательницей и толковательницей этого познания. Соборный мистический разум живущего человечества, она будет осмыслять исторический процесс в его прошлом, настоящем и будущем, чтобы вступить в творческое руководство им. Если и можно будет говорить о каких-либо догматах в ее учении, то это догматика глубоко динамичная, многоаспектная, способная к дальнейшему обогащению и развитию, к длительному совершенствованию.

Не думаю что динамичность и гибкость мировоззрения может определяться только метаисторией или метаисторией преимущественно. Широта охвата и релятивность подхода может и должна распространяться на все области миропонимания, как отмеченные в "Р.М." так и нет. Метаистория, даже в гораздо более развитом, развёрнутом и разнообразном виде чем запечатлено в Вашей книге это только условно выделяемый сегмент в общей "гиперкартине мира". "Догматы" Розы не могут и не должны иметь метафизический характер - возможно всё, что представимо. Скорее речь может идти об условной аксиоматике гибко меняющейся в различных взаимодополняющих панорамных представлениях не претендующих ни на всеохватность, ни на безупречную формально-логичную связанность (хотя определённый и довольно высокий необходимый минимум тут, безусловно, необходим). Неким отдалённым приближением к этому было положение в культуре Северной Индии до появления там ислама с его догматичной и экономной рациональностью которая всё же не смогла вытеснить полностью богатства раскованной индийской мысли оказавшей обратное влияние на самую социально активную религию прошлого. Вторым близким аналогом было европейское Возрождение ставшее истоком Модерна. Таким образом развитие "мета-метакультуры" может вернуться к истокам и не остановиться по возвращении.)))

[Рауха]

Отсюда вытекает и еще одно, четвертое, отличие Розы Мира: перспектива последовательных, стоящих перед нею духовно-исторических задач, вполне конкретных и принципиально осуществимых. Перечислю еще раз ближайшие из них: объединение земного шара в Федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над нею, распространение материального достатка и высокого культурного уровня на население всех стран, воспитание поколений облагороженного образа, воссоединение христианских церквей и свободная уния со всеми религиями светлой направленности, превращение планеты - в сад, а государств - в братство. Но это - задачи лишь первой очереди. Их осуществление откроет путь к разрешению задач еще более высоких: к одухотворению природы.

Время прошло, коррективы обозначились. Наверное стоит подновить список задач. Поумерив размах.
Формирование движения нового типа направленного на разработку и внедрение альтернатив сложившейся системе господства и подчинения. Сдвиг общечеловеческого масштаба в системе ценностей от потребительства, самоутверждения и конформного следования усвоенным стереотипам к сознательности, ответственности и широте восприятия. Только в этом случае материальный достаток не будет бездарно утрачен а высота культуры не выродится в формализм и снобисткое начётничество. Разработка принципиально новых педагогических практик свободных от идеализма и меркантильности. Создание культурной среды с надёжной и глубокой интеграционной основой миропонимания в которой формальные вероисповедальные рамки утратят высокую актуальность при этом без разрушения этноконфессиональной специфики. Плавная трансформация государственного устройства в ссистему самоуправления основанную на более гармоничных и прогрессивных связей. Уж хотя бы это для начала...

[Рауха]

Итак: интеррелигиозность, универсальность социальных стремлений и их конкретность, динамичность воззрений и последовательность всемирно-исторических задач - вот черты, отличающие Розу Мира от всех религий и церквей прошлого. Бескровность ее дорог, безболезненность ее реформ, доброта и ласка в отношении к людям, волны душевного тепла, распространяемые вокруг, - вот черты, отличающие ее от всех политико-социальных движений прошлого и настоящего.

Итак: адогматичность, гибкость и релятивность, точность и широта подходов к социальным вопросам, трезвость и безупречность намерений в решении актуальных проблем - таких отличительных особенностей хотелось бы ждать от нарождающегося движения. Чёткий баланс между проницательной мудростью и безусловной верностью этическим ориентирам, избегание крайностей способных проявиться как в чёрством бессердечии так и в бестолковой фальшивой сентиментальности как гарант настоящей, преображающей доброты - вот тот идеал к которому, очень хотелось бы надеяться, обсуждаемое движение приблизится намного теснее чем все её разнообразные предшественники.

[Рауха]

Ясно, что сущность государства, равно как и этический облик общества, не может быть преобразована в мгновение ока. Сразу же полный отказ от принуждения - утопия. Но этот элемент будет убывать во времени и в общественном пространстве. Всякая дисциплина слагается из элементов принуждения и сознательности, и от соотношения между собою этих двух элементов зависит тот или иной род дисциплины. Наибольшим процентом принуждения и почти полным отсутствием сознательности обладает дисциплина рабовладельческих хозяйств, тюрем и концентрационных лагерей. Немного больше процент сознательности в воинской муштре. И дальше, по мере ослабления в дисциплинарных системах элемента принуждения, возрастает и заменяет его собой категорический императив внутренней самодисциплины. На воспитании именно этого импульса построится вся новая педагогика. О ее принципах и методах, как и о методах перевоспитания и возрождения преступников, речь пойдет еще не скоро - в одной из последних глав. Но ясно, думается, уже и теперь, что стимул внешнего принуждения быстрее всего будет отмирать во внутренних концентрических кругах Розы Мира: ибо именно людьми, целиком спаявшими свою жизнь с ее задачами и с ее этикой и уже не нуждающимися во внешнем принуждении, наполнятся эти внутренние круги. Именно такие люди будут являться ее совестью, и кем же, как не ими, должны быть заняты кресла Верховного Собора?

Ваша последовательная логика, Даниил Леонидович, прошла мимо уточняющего диалектического момента который, полагаю, имеет принципиальное корректирующее значение. Едва ли не всякий человек избегает страданий и насилия одновременно устремляясь к удовольствию и своеволию. Но не равным ли образом пагубным является доминирование и того и другого принципа? Строя иерархическую цепочку аналогичную Вашей начать, наверное, надо будет с какого-нибудь паразитического сообщества аристократов прожигающих жизнь среди разнообразнейших гедонистических затей. Далее будут располагаться высоко привилегированные страты члены которых ради высокого комфорта и престижности вынуждены заниматься какой-то полезной деятельностью или хотя бы имитировать оную и т.д. В качестве оправдания существования таких групп припоминают высоту и изысканность культуры поддерживаемой в подобной среде. Но не говоря о том, что без социальных лифтов постоянно разбавляющих богему выходцами из "низких" слоёв эта культура быстро и однозначно вырождается, является ли это оправданием паразитичности? Думается, не в большей степени чем польза от труда рабов оправдывает рабство. И, главное, согласно поставленному Вами критерию симметрия видится полной - самодисциплина пребывает в схожем жалком виде и у изнеженного сибарита, и у забитого раба. Да, высокое искусство требует сознательного и самоотверженного труда, но это столь же нечастое исключение как и сознательный и самоотверженный труд невольника доступный только очень сильным и целостным натурам. Так что основной педагогической задачей, наверно, будет не столько преобразование внешнего принуждения, малопривлекательного самого по себе, сколько умелая, тонкая и точная трансформация внутренней эгоцентричной тяги к комфорту и праздности. И только люди не только сознательно и органично преодолевшие такую тягу в себе, но и глубоко осознавшие её глубинные основы и значение смогут достойно принимать решения по переустройству человечества и мира.

[Рауха]

Да и можно ли переоценить воспитательное значение таких общественных устройств, когда на вершине общества руководят и творят достойнейшие: не те, чье волевое начало гипертрофировано за счет других способностей души и чья сила заключается в неразборчивом отношении к средствам, но те, в ком гармонически развитая воля, разум, любвеобилие, чистота помыслов и глубокий жизненный опыт сочетаются с очевидными духовными дарами: те, кого мы называем праведниками. Совсем недавно мы видели тому пример: мы видели роковую годину Индии и великого духом Ганди. Мы видели потрясающее зрелище: человек, не обладавший никакой государственной властью, в подчинении которого не было ни одного солдата, даже ни одного личного слуги, не имевший крова над головой и ходивший в набедренной повязке, стал совестью, стал духовным и политическим вождем трехсот миллионов человек, и одного его тихого слова было достаточно, чтобы эти миллионы объединялись в общей бескровной борьбе за освобождение своей страны, а пролитие крови врага влекло за собой всеиндийский пост и траур. Нетрудно представить себе, как трагически исказился бы исторический путь индийского народа, если бы вместо этого подвижника в решающую минуту выдвинулся в качестве вождя человек односторонне-волевого типа, вроде Муссолини или Сталина, - так называемая "сильная личность", мастер демагогии и политической интриги, маскирующий свою сущность деспота тирадами о народном благе! Как блестяще играл бы он на низших инстинктах народа, на естественной ненависти к завоевателям, на зависти к богатым; какие волны огня и крови заходили бы по Индии, затопляя острова высокого этического сознания, тысячи лет укреплявшиеся и лелеемые лучшими сынами великого народа! И какая тирания воздвиглась бы в итоге над истерзанною страной, пользуясь склонностью к повиновению, созданною веками рабства!.. Ганди направил освободительный и созидательный энтузиазм нации по другому пути. Вот первый в новейшей истории пример той силы, которая постепенно заменит меч и кнут государственной власти. Эта сила - живое доверие народа к тому, кто доказал свою нравственную высоту; это - авторитет праведности.

Меритократия, власть достойных, издавна была притягательной идеей для едва ли не всех известных цивилизаций Земли. И тем не менее нигде ей не удалось убедительно воплотиться на хоть сколько-нибудь длительный исторический срок. Некоторым исключением можно посчитать только родовые, первобытые сообщества в которых меритократические требования исполнялись за счёт традиционной стабильности общества и неизменности его жизненного уклада. В более же динамичных культурах любые попытки надолго внедрить принципы "достойновластия" неизменно шли наперекосяк. И это, разумеется, совсем не случайно.
Власть иерархична и жёсткий отбор её проводников неизбежно подразумевает высокую мотивированность основанную на самоутверждении. Без этого попросту не находится достаточного числа кандидатов, а те что находятся редко могут в достаточной степени опираться на собственные внутренние стимулы и авторитет среди подчинённого окружения. Немалую роль тут играют древние поведенческие программы, но ещё большее значение имеет то, что эти программы подкрепляет - сама система отбора. Власть - не единственный пример социальной пирамидальности, всё то же самое распространяется на искусство, спорт, науку и прочие престижные сферы культуры, но бизнес и власть выделяются особо, как по причине сугубой значимости, так и по принципу отбора. Этически высокая личность может обойти всех конкурентов в период острого кризиса, но в стабильной ситуации высокая этика будет только тяжёлым препятствием на пути к вершинам власти. И, глядя метаисторически, нельзя не заметить справедливость поговорки о том, что народ имеет ту власть, которую заслуживает. У народа и власти общая карма, и Ваш пример только подтверждает эту мысль.
Вы основательно идеализировали Ганди, Даниил Леонидович. Это юрист основательно приобщённый к европейской культуре ещё в ЮА понял, что успешное отстаивание прав индийцев возможно только согласованными коллективными действиями. И индийцы весьма подходящий "материал" для этого - с традиционной фанатичной самоотверженностью, чётким следованием за авторитетным лидером, высоким коллективизмом и дисциплиной. Надо только верно ключик подобрать. И это оказазалось делом не лёгким, но и не хитрым - просто поддержанием нужного имиджа традиционного гуру который Ганди, следуя веяниям времени разбавил зададным гуманизмом. Что тоже оказалось совсем не лишним для поддержки его репутации за пределами Индии.
Мог ли на его месте оказаться кровавый диктатор? Едва ли. Должность вождя плохо сочетается с патологическим садизмом, да и жертв одного пусть даже очень властного садиста не могло быть слишком много. Тот же демонизировнный Вами Сталин будь у него такая возможность сократил бы число жестоко репрессируемых на порядки, но весь его аппарат власти держался на хужо сдерживаемом насилии и ничего с "перегибами" на местах он сделать не мог несмотря на их бессмысленность и явный вред. Народ потерявший моральные ориентиры быстр на всяческие зверства. Но то, что касалось русского, китайского или французского народа не сильно подходило индийскому. Мораль индийцев была крайне, до уникальности сильна. Кастовая система перекрывала кислород всяческим вариациям учения о классовой борьбе. В условиях национально-освободтельного движения национализм имел мало оснований, его время придёт попозже. Оставалась только старая религиозная мусульмано-индийская распря, и тут наивный идеализм Ганди принёс больше юед чем мог бы породить самый отъявленный политиканский цинизм. Редкий прагматичный и бездуховный политик не оценил бы вполне очевидных перспектив. Исламские движения явно демонстрировали тягу к обособленности и их участие в ИНК было сдержанным и дистанцированным. Также было очевидно, что уходящие из Индии англичане вовсе не расположены заботиться о целостности своей утраченной колонии и вполне готовы поййти навстречу мусульманскому сепаратизму. И любой, даже не семи пядей во лбу лидер на месте Ганди заранее трезво оценив обстановку постарался бы использовать свои связи с исламскими лидерами для предотвращения издержек разделения которые и их едва ли привлекали. Но Ганди и думать об этом не хотел, похоже что согласие с неизбежным разделом приравнивалось в его глазах к измене Великой Бхарате... Результат такого фанатизма - сотни тысяч жертв и испорченные отношения с соседним народом. Деяние вполне под стать кровавым диктаторам. Глупый фанатизм нередко бывает страшнее циничной подлости.
Благодаря фанатичной расположенности народа Ганди сделал себе имя высокодуховного лидера не опирающегося на насилие. Благодар своей фанатичности он попустил массовый кровавый террор ставший ныне типичным для Индии, где то в одном, то в другом штате вспыхивают антимусульманские и антихристианские погромы подпитываемые индийскими шовинистическими идеями . Вот такая вот кармическая ирония ...

[Рауха]

Предвижу множество возражений. Одно из них таково: да, это было возможно в Индии, с ее неповторимыми особенностями, с четырехтысячелетним религиозным прошлым, с этическим уровнем ее народа. У других народов другое наследие, и опыт Индии ни на какую другую страну перенесен быть не может.
Верно, у каждого народа свое наследие. И наследие Индии привело к тому, что ее народ стал пионером на этой дороге. Но почти каждый народ видел у себя или рядом с собой диктатуры и тирании всевозможных окрасок, разнообразной идеологической маскировки, и каждый мог убедиться, в пучину каких катастроф увлекает страну слепая власть, не просветленная праведностью, не отвечающая даже требованиям среднего нравственного уровня. А ведь государственное водительство - это подвиг, и средний нравственный уровень для этого мал. Многие народы убедились и в этом, потому что там, где вместо диктаторов чередуются политические партии, там сменяются, точно в калейдоскопе, дипломаты и генералы, боссы и адвокаты, демагоги и дельцы, одни - своекорыстнее, другие - идейнее, но ни один не способен вдохнуть в жизнь новый, чистый и горячий дух, разрешить насущные всенародные проблемы. Ни одному из них никто не может доверять больше, чем самому себе, потому что ни один из них даже не задумывался о том, что такое праведность и духовность. Это - снующие тени, опавшие листья, подхваченные ветром истории. Если Роза Мира не выйдет вовремя на всечеловеческую арену, они будут развеяны огненным дыханием волевых и безжалостных диктатур; если же Роза Мира появится - они растворятся, растают под восходящим солнцем великой идеи, потому что сердце народа доверяет одному праведнику больше, чем сотне современных политиков.
Но еще могущественнее и светлее будет воздействие на народ и его судьбу, если три наивысших одаренности - праведность, дар религиозного вестничества и художественная гениальность совместятся в одном человеке.

И опять о том же - всё сбывается с точностью наоборот. Вождизм утрачивает свой шарм и безликая Система загребает под себя человечество, порою давая сбои, но не останавливаясь. Лидерство становится просто инструментом манипуляции сил не нуждающихся в излишней популяризации.
Также и намечающаяся альтернатива страмится не закручиваться на каких-то архихаризматичных лидерах, но ставит своей долговременной целью неповторимость и не сравниваемую значимость любой индивидуальности независимо от специфики её роли. Не баранья сплоченность вокруг архигениального вожака, а совместная сознательная творческая работа децентрализованых сообществ с пластичной структурой становится надеждой человечества.

[Рауха]

Много, о, много проявлений религии относится целиком к её минувшим стадиям. Одно из таких проявлений, по-видимому, — и власть над умами строго очерченных, аподиктически выраженных, не подлежащих развитию, статуарных догм. Опыт последних веков и рост личности привели к тому, что создание человека ощущает условность и тесноту любой догматики. Следовательно, сколь адогматичными ни были бы тезисы Розы Мира, сколь бы ни были они проникнуты духом религиозной динамики, но весьма многие затруднятся принять даже их. Зато множества и множества откликнутся на её зов, коль скоро он будет обращён не столько к интеллекту, сколько к сердцу, звуча в гениальных творениях слова, музыки, театра, архитектуры. Образы искусства ёмче и многоаспектнее, чем афоризмы теософем или философские рассуждения. Они оставляют больше свободы воображению, они предоставляют каждому толковать учение так, как это органичнее и понятнее именно для его индивидуальности. Откровение льётся по многим руслам, и искусство — если и не самое чистое, то самое широкое из них. Поэтому все виды искусства и прекрасный культ оденут Розу Мира звучащими и сияющими покровами. И поэтому же во главе Розы Мира естественнее всего стоять тому, кто совместил в себе три величайших дара: дар религиозного вестничества, дар праведности и дар художественной гениальности.

О роли искусства ничего уточнять необходимости не чувствую. Ну а о роли личности, полагаю, выше написано на этот случай достаточно. А больше будет дальше.

[Рауха]

Может быть, такой человек не придёт или придёт не скоро. Возможно, что Розу Мира будет возглавлять не он, а коллектив достойнейших. Но если бы Провидение направило такую великую душу в наш век — а Оно её уже направило — и демонические силы не сумели бы устранить её, — это было бы для всей земли величайшим счастьем. Потому что более могучего и светлого воздействия на человечество, чем воздействие гениального художника слова, ставшего духовидцем и праведником и возведённого на высоту всемирного руководства общественными и культурными преобразованиями, не может оказать никто. Именно такому человеку и только такому может быть вверен необычайный и небывалый в истории труд: этический контроль над всеми государствами Федерации и водительство народами на пути преобразования этих государств во всечеловеческое братство.

60 лет немалый срок. Ярких личностей было много, с подобной миссией - не заметно ни одной. Может быть была устранена?
Странная получается картина. Личность не генератор, а проводник мудрости и любви, источник по Вашим же представлениям - Бог. Что ж могло так ограничить Бога что всё упёрлось в эфемерное существование души и тела отдельной человеческой личности? Непоследовательный и не убедительный индивидуализм. Да, нераскрытие человеческой миссии это трагедия. Увы, повсеместная и типичная. Но неужели Бог глуп чтоб делать такие сомнительные ставки на последнее? А если не апеллировать к Богу - на чём держится такой Ваш категоричный взгляд на роль личности, Даниил Леонидович? Есть ли в нём достаточная доля беспристрастности, или его основания главным образом сугубо субъективны и ничем кроме Вашего субъективного и зависимого от Ваших жизненных обстоятельств мнения не подкреплены? Доказательств обратного не заметно...

[Рауха]

О, мы, русские, жестоко поплатились за безусловное доверие, оказанное сильному человеку, принятому многими из нас за благодетеля человечества. Не повторим этой ошибки! Есть безусловные признаки, отличающие человека, достойного подобной миссии, от злого гения народа. Последний сумрачен; первый — весел духовным веселием. Один укрепляет свою власть казнями и карами; другой не станет домогаться власти ни в один из дней своей жизни, а когда примет её — не прольёт ничьей крови. Один насаждает по всей земле, ему подвластной, культ своей личности; другому отвратительно и смешно его прославление. Один — недоступен, другой — открыт всем. Один обуреваем неистовой жаждой жизни и власти и прячется от воображаемых опасностей за непроницаемыми стенами; другой — свободен от жизненных искушений, а перед лицом опасности спокоен, потому что совесть его чиста, а вера непоколебима. Это — два антипода, посланцы двух непримиримых начал.

Примерами подобными первому наполнена мировая история, качества второго не часты и никогда не открывались во всей совокупности. Не резонно ли поэтому предположить что дело тут вообще не в личности, а в той властной среде не изменив которую радикально от отдельных попадающих туда личностей многого ожидать не приходиться?

[Сан Саныч]

Странная получается картина. Личность не генератор, а проводник мудрости и любви, источник по Вашим же представлениям - Бог. Что ж могло так ограничить Бога что всё упёрлось в эфемерное существование души и тела отдельной человеческой личности? Непоследовательный и не убедительный индивидуализм. Да, нераскрытие человеческой миссии это трагедия. Увы, повсеместная и типичная. Но неужели Бог глуп чтоб делать такие сомнительные ставки на последнее? А если не апеллировать к Богу - на чём держится такой Ваш категоричный взгляд на роль личности, Даниил Леонидович?

На мой взгляд, Даниил Андреев развил Соловьева и Флоренского не "ту степь". Эти авторы для него были непререкаемыми авторитетами. Но зачем было связывать с ними Божьий промысел? Не понятно. Ведь они говорили лишь об осмыслении наследия. По-видимому, он видел себя в качестве верховного наставника, во всяком случае мечтал об этом, может в своем новом воплощении.
Поэтому и позволил себе ревизию христианства.
Я сам - христианский неоплатоник, но нельзя же так.

[Рауха]

Странная получается картина. Личность не генератор, а проводник мудрости и любви, источник по Вашим же представлениям - Бог. Что ж могло так ограничить Бога что всё упёрлось в эфемерное существование души и тела отдельной человеческой личности? Непоследовательный и не убедительный индивидуализм. Да, нераскрытие человеческой миссии это трагедия. Увы, повсеместная и типичная. Но неужели Бог глуп чтоб делать такие сомнительные ставки на последнее? А если не апеллировать к Богу - на чём держится такой Ваш категоричный взгляд на роль личности, Даниил Леонидович?

На мой взгляд, Даниил Андреев развил Соловьева и Флоренского не "ту степь". Эти авторы для него были непререкаемыми авторитетами. Но зачем было связывать с ними Божьий промысел? Не понятно. Ведь они говорили лишь об осмыслении наследия. По-видимому, он видел себя в качестве верховного наставника, во всяком случае мечтал об этом, может в своем новом воплощении.
Поэтому и позволил себе ревизию христианства.
Я сам - христианский неоплатоник, но нельзя же так.

Согласен, очень похоже, и многие это подмечали. Комплекс "непризнанного гения" и его отражение в теории...

[Рауха]

Конечно, в Верховном Соборе такой избранник был бы лишь первым среди равных. Он опирался бы во всём на сотрудничество множества, и этим множеством была бы контролируема его собственная деятельность. На свой необычайный пост он мог бы прийти только сквозь строгий искус. Такому сану не может соответствовать ни молодость, ни даже зрелый возраст; лишь старость. Искушения и борьба страстей должны быть давно изжиты. Что до самого избрания, то оно, мне кажется, могло бы быть осуществлено лишь через тот или иной вид плебисцита. Да и в годы правления верховного наставника Собор следил бы за его действиями. Уклонение его от пути влекло бы передачу власти достойнейшему. Вообще все связанные с этим вопросы могли бы быть тщательно продуманы, опасности предусмотрены, решения внимательно взвешены и впоследствии усовершенствованы. Но пока верховный наставник будет следовать неукоснительно по предназначенной стезе, он — мистическая связь между живущим человечеством и миром горним, проявитель Провиденциальной воли, совершенствователь миллиардов и защитник душ. В руках такого человека не страшно соединить полноту духовной и гражданской власти.

И всё это на одной личности. Выше вскользь упоминалась иная возможность -

Возможно, что Розу Мира будет возглавлять не он, а коллектив достойнейших.

, но только вскользь. Между тем, есть основания полагать, что новая эпоха будет связана с расцветом коллективизма в обновлённом, не традиционном виде. И едва ли это может не отразиться на Розе Мира.

[Рауха]

Скажут: подобные люди появляются по одному в пятьсот лет. А я скажу больше: личности такого масштаба и обладающей при этом суммой именно таких свойств, раньше не могло быть никогда. Эйнштейн не мог бы появиться среди маори XIX века; Достоевского — такого, каким мы его знаем, — напрасно было бы надеяться найти среди подданных Тутанхамона или Теодориха. Тогда он обладал бы другой суммой свойств, а многие из них не имел бы возможности проявить в жизни. Такой человек, о каком я говорю, даже в недалёкую от нас эпоху не мог бы осуществить вручённые ему дары, и современники остались бы в полном неведении относительно его истинных масштабов и потенций. Нужные условия, по-видимому, уже намечаются наступающей ныне эпохой; Роза же Мира досоздаст их так, чтобы атмосфера общественная и культурная обеспечила верховному наставнику цепь преемников, достойных этого венца.

В Вашем перечислении достоинств грядущего сверхвождя нет таких качеств как вычокая эмпатия, восприимчивость к особенностям восприятия другой личности, точного проникновения в особенности коллектива и способности позитивно участвовать в его естественном развитии, умение входить в различные социальные роли, талант влиять на творческую атмосферу в коллективе и т.п. Между тем наличие этих качеств не у одного человека, а группы делает роль архигероя просто ненужной.
И ещё. Высказывая здравые опасения по поводу концентрации влияния одной личности Вы не заметили самого большого, как мне видится, изъяна этой формы организации. Каким бы скромным и обаятельным ни был этот человек, (а точнее даже именно по причине его скромности и обаяния может проявиться этот изъян), его неизбежно окружит группа почитателей и соратников плотно изолирующая эту личностть от окружающей реальности, создавая вокруг него "микромир" за границы которого выйти бывает крайне сложно (у того же Ганди, скажем, это явно не выходило). Надо ли расписывать многочисленнейшие издержки этого явления кладущего начало девальвирования всей его работы и складыванию новой правящей элиты? Выход из этого только один - вместо архикрутой личности на этом месте должно быть пластичное и открытое творческое сообщество с чёткими эгалитарными ориентирами и методами их сохранения.

[Рауха]

Могут сказать также: даже всех перечисленных дарований мало для такой необычайной деятельности; надо обладать широким, трезвым и практичным государственным умом. Да, ещё бы. Такому деятелю придётся соприкасаться с тысячами разнообразных проблем; потребуются и знания, и опыт, и эрудиция — экономическая, финансовая, юридическая, даже техническая. Но век Аристотелей давно миновал; умы энциклопедического охвата немыслимы в наше время. И деятельность того, о ком я говорю, столь же немыслима в отрыве от соборного разума, от Верховного Собора. В ней будут участвовать самые глубокие умы, люди, умудрённые в превратностях государственной жизни, специалисты всех отраслей знания. Не энциклопедическая эрудиция и не приземистый хозяйственный смысл потребуются от верховного наставника, но мудрость. Мудрость, которая понимает людей с первого взгляда, которая в самых сложных вопросах сразу находит их существо и которая ни на миг не делается глуха к голосу совести. Верховный наставник должен стоять на такой моральной высоте, чтобы любовь и доверие к нему заменяли бы другие методы властвования. Принуждение, насилие над чужою волей мучительны для него; он пользуется ими лишь в редчайших случаях.

Лидерство на основе личного обаяния и харизмы отличали Гитлера и Троцкого, Мао, Сталина, Муссолини. И мудрой проницательнти им тоже было не занимать...
Что ж до совести - дело тёмное. И действительно светлым душамбывают свойственны сомнения и душевный конфликт. Не стоит слишком многого ожидать от человека, отдельной личности с мнимой независимостью от сил ему неподконтрольных. Ложный "архивождь" вполне может не терпеть прямого насилия, облекая свою властолюбие в иные формы. Тиранство такой личности может быть опасней и коварней основанного на открытом принуждении.

[Рауха]

И всё же это лишь один из вариантов возможного, хотя, на мой личный взгляд, наиболее желательный. Вполне представимо и другое: такое руководство Розой Мира, такое соотношение его с законодательными учреждениями и с правительством Федерации, при котором принцип коллективности не будет ограничен ни в чём и никем. Время разрабатывать конституцию будущего — в далёком будущем, и не нам, а счастливым потомкам придётся выбирать из многих вариантов один.

Думается, сейчас конкретно этот вопрос можно считать близким к решению. И не на основаниях личного взгляда - субъективного предпочтения.