Пользователи
Регистрация
Вход
В какой мере воззрения Даниила Андреева вытекают из ранее существовавших русских представлений о мире? Иначе говоря, развивал ли автор «Розы Мира» русскую традицию или же без опоры на неё создал нечто вовсе новое? Попробую рассмотреть хотя бы одну из сторон этого вопроса, а именно: стыкуется ли с русской традицией данное Андреевым описание небесной Руси?
То, что земная Русь находится под покровительством Руси небесной, — вплоть до распространения атеизма считалось само собой разумеющимся. Но небесный Синклит России, демиург Яросвет, Соборная Душа Навна превращают небесную Русь в хорошо организованную силу, целенаправленно руководящую всем развитием русской цивилизации. До Андреева никто не говорил о подобном с такой определённостью. А менее определённо? Может быть, наши предки были склонны считать небесную Русь такой организованной силой, но просто не могли уверенно разглядеть Яросвета, Навну и Синклит? Если так, то Андреев всего лишь ясно поведал о том, что до него виделось более смутно. Иначе говоря — образами демиурга, Соборной Души, Синклита Андреев заполнил имевшиеся в русской традиции пустоты — что отнюдь не означает конфликта с ней.
На мой взгляд, так оно и есть. Причём это гораздо очевиднее, если рассматривать русское мировоззрение в том виде, в каком то пребывало до утверждения самодержавия. Именно тогда оно сравнительно близко подходило к осознанию существования и Синклита, и демиурга, и Соборной Души.
Начнём с Яросвета.
Конечно, чёткое представление о небесном вожде, направляющем развитие русской цивилизации, в домонгольской Руси отсутствовало — но большой шаг к нему был совершён. Имею в виду культ самых первых русских святых — братьев Бориса и Глеба.
Суть в следующем. С XI века на Руси вся власть (главное — контроль над всеми вооружёнными силами) была сосредоточена в руках княжеского рода, а потому от его единства в громадной степени зависело благополучие страны. Иначе говоря, нормальные личные отношения между князьями были залогом благополучия страны. А отношения эти строились на принципе «старшие заботятся о младших, младшие слушаются старших». Борис и Глеб являлись олицетворением этого принципа, поскольку предпочли принять смерть от старшего брата, нежели выступить против него. Считалось, что святые братья с небес помогают тем князьям, которые следуют их примеру, — и карают тех, кто уклоняется на путь Святополка Окаянного.
Фактически получалось, что именно Борис и Глеб с небес управляют Русью, поддерживая отношения внутри княжеского рода в должном состоянии и благодаря этому обеспечивая относительный мир на Руси. В таком смысле образ Бориса и Глеба — как бы отражение образа Яросвета. Люди верили, что есть на небесах кто-то, незримо руководящий Русью. Чего не хватало, чтобы разглядеть самого демиурга? Прежде всего — идеи развития страны. Средневековое общество, как известно, было ориентировано на сохранение того, что есть, на стабильность, вот её князья и поддерживали, и борисоглебский культ служил ей, был нацелен на подержание мира.
Но чем надёжнее обеспечена безопасность страны, тем больше внимание переключается с этой задачи на всестороннее развитие — и когда мысли людей по-настоящему сосредоточатся именно на этом, тогда уже можно будет над Борисом и Глебом различить самого демиурга. К тому дело и шло. Борисоглебский культ — ступень, с которой можно было в перспективе подняться к пониманию Яросвета.
Теперь о русском Синклите.
Некоторым подобием представления о нём являлась совокупность культов русских святых. Считалось, что люди, праведно прошедшие земной путь, и из мира иного помогают людям — и всей Руси. Сходство о описанным в «Розе Мира» Синклитом очевидно. Но есть и существенные отличия. Синклит — организованная сила, целенаправленно поддерживающая на Руси добро против зла, а русские святые всё-таки не воспринимались столь определённо как такая небесная дружина, опекающая именно Русь. И притом в Синклит лучшие люди Руси попадают разными путями (не обязательно путём христианской святости) и кто в него действительно войдёт — решается на небесах. А к лику святых человека причисляет церковь, находящаяся всё-таки в земном мире, причём решение о канонизации принимается на основании церковных правил, которые едва ли можно полностью отождествить с предполагаемыми правилами приёма в Синклит. А значит, не может быть и речи о полном соответствии действительного состава тогдашнего русского Синклита тогдашнему списку русских святых.
Но хотя бы частичное соответствие, несомненно, было (едва ли можно предположить, к примеру, что Сергий Радонежский или Феодосий Печерский не были допущены в Синклит). Так что учреждённый в XVI веке праздник в честь всех святых, в земле Русской просиявших, в определённом смысле можно рассматривать как праздник Синклита России.
А дальше — то же, о чём говорилось выше, в случае с Яросветом. Всестороннее развитие страны естественно вело и к осознанию того, что истинное служение Богу и Руси возможно отнюдь не только на религиозной стезе, что великие поэты или художники могут занять в небесной Руси не менее высокое место, чем христианские подвижники, а следовательно, русские святые — лишь часть небесных защитников Руси. И тогда уже можно разглядеть и сам Синклит, состоящий из людей, в земной жизни творивших добро совершенно разными способами, в том числе не замечаемыми церковью. Вот так от Собора всех святых можно было выйти к осознанию Синклита России.
И о Навне.
К осознанию реальности русской Соборной Души ближе всего подошли, несомненно, новгородцы. Культ святой Софии, игравший колоссальную роль в Новгороде, не сводится к почитанию Софии Премудрости Божьей или новгородского собора в её честь. София Премудрость Божья — понятие вселенское, её невозможно по-настоящему привязать к Новгороду, а храм как таковой — просто сооружение. Тогда как в сознании новгородцев София — воистину богиня, оберегающая их город. Вот хотя бы для наглядности такая легенда об Иване Гостевом сыне. Тут София, можно сказать, выступает как Соборная Душа Новгорода.
Но точно ли только Новгорода? Да, существуй подобные поверья в каком-то ином городе, они имели бы лишь локальное значение. Однако Новгородская земля — изначальная Русь, там сохранялись многие исконные, ещё языческие общерусские представления. Иначе говоря, София Новгородская — отображение самой русской Соборной Души. Разумеется, отображение неточное. Привязка её, с одной стороны, к единственному городу, а с другой — к вселенской Софии, искажает картину; всё-таки Навна должна быть связана именно с Русью — и со всей Русью. Картина та же, что и с Яросветом и с Синклитом: новгородский культ Софии — это не прямое почитание Навны, но нечто, подводящее к тому. Если бы новгородские порядки распространились (в адаптированном виде, конечно) на всю Русь, то культ Новгородской Софии послужил бы ступенью к осознанию существования Соборной Души Руси — Навны.
Такая складывалась ситуация. И Яросвет, и Навна, и Синклит уже маячили перед взором земного русского народа, но ещё нечётко, Русь не дозрела до их настоящего осознания. Чтобы то произошло, требовался сдвиг в сторону большей свободы мысли, для чего нужна большая свобода самой жизни, смягчение государственной иерархии. В реальности после монгольского нашествия сдвиг произошёл в противоположную сторону — к ужесточению власти, становлению самодержавия. В результате образы Яросвета, Навны, Синклита не только не прояснялись, а наоборот — всё более затуманивались, уходили от взора земных людей.
Культ Новгородской Софии утратил даже местное значение с падением независимости Новгорода — ни о каком развитии и распространении на всю Русь уже и речи идти не могло. Культ Бориса и Глеба тоже потерял силу, поскольку внушаемая им идея братства князей не ко двору при самодержавии. И с Синклитом нечто подобное; постепенное угасание (связанное с никонианской реформой, а если глубже смотреть — опять же с укреплением самодержавия) праздника всех русских святых— как бы показатель выпадения Синклита из поля зрения народа.
Сама идея небесной Руси как организованной силы, ведущей за собой Русь земную, не стыковалась с самодержавием, глава которого находится именно в земном мире. Царь возводился на роль главы всей Руси — земной и небесной; это прямо не декларировалось, но фактически царская власть старалась, насколько то вообще возможно, подчинить себе и Русь небесную. В сущности, образ царя-батюшки заслонил Яросвета, а заодно и Навну и Синклит. Земная русская иерархия — весомая, грубая, зримая, — задвигала в тень иерархию небесную.
Получается, Даниил Андреев, принеся в земной мир образы Яросвета, Навны, Синклита, продолжал скорее ту русскую традицию, которая существовала до утверждения самодержавия, чем более позднюю.
